[fundrom]

10 любимых книг для  ~ Ами

1) "Не отпускай меня", Исигуро Кадзуо

Исигуро Кадзуо появился в читалке после смерти Ильи Сегаловича, одного из мастеров Яндекса: в некрологе среди всего прочего сообщалось, что Исигуро был любимым автором покойного
идя по следам умерших, всегда рискуешь душевным спокойствием
вот и Исигуро стал своего рода автором-миной
"Не отпускай меня" - книга-пиздец, книга-катарсис с невыносимо легким - до несущественности - течением повествования и невыносимо тяжелым - до желания вычернуть из памяти - его осознанием. автор без всякого намека на эмоциональный шантаж, без ярких красок, слов, стилистических приемов выворачивает горизонт обыденности так, что только атомный гриб на фоне заходящего солнца кажется единственным спасением.
рыдала после этой книги, как когда-то в детстве после белого бима, а в молодости после "рассекая волны" и "танцующей в темноте".
книга, практически, на один раз, потому как в финале - всё.
но этот один раз, как выжженная атомным взрывом тень на стене дома, с тобой навсегда

2) "Плач по луне", Кэндзи Маруяма
впервые эта повесть Маруямы была прочитана в журнале "Иностранка" на волне популярности Муруками, Есимото и прочих модных японских и исключительно потому, что в предисловии к переводу сам переводчик - а это был Григорий Чхарташвили, уже тогда больше известный как Борис Акунин, нежели как блестящий переводчик с японского - отзывался об авторе односложно, но одобрительно
после этой повести Муруками, Есимото и прочие модные японские были заброшены, а на книжной полке поселился маленький покетбук от той же "Иностранки" с рассказами и повестями Маруямы
к сожалению этим покетом практически исчерпаны все переводы Маруямы на русский
и я б его даже на англе попыталась читать, но, увы, на англе его еще меньше
немного написал, никогда не был модным, мало переводят(
маруяма - странный писатель даже для японии

хулиган, недоучка и разнорабочий, умудрившийся в 23 года получить премию акутагавы, самой престижной литературной премии Японии, а потом последовательно получивший и отвергнувший 2-3 премии помельче
до сих пор живет в какой-то глуши и не жалует литературный бомонд
да и пишет все о каких -то обыденностях, типа летнего дня в жизни тюремного палача за сутки до казни, и даже низостях, как рассказ о фотографе, подглядывающим за девочкой, подглядывающей за парочкой любовников и ни а кем не подглядывающим, но все видящим летнем небе.
однако во всех этих обыденностях и низостях проступает такая вечность, такая соль земли и культуры, такая япония, которой и днем с огнем не сыщешь даже в ста книгах модных японских
"плач по луне" - пожалуй, самый простой для понимания текст в переводном сборнике маруямы, потому что формализован стилизованной ритмикой сменой сезонов, природных и человеческих
чхарташвили скупо писал, что "плач" - первая из цикла работ маруямы в формате "поэтической прозы", и поэтический бэкграунд, тут безусловно очень классический, даже не хэйанский, а до
однако на мой взгляд очень простым для понимания "плач" делает не поэтический формализм, точнее не формализм японской классической поэзии, а более универсальный и интернационально понятный язык-форма антропоморфизации
та самая простейшая и универсальная форма передачи смысла и эмоций, которую с одинаковой легкостью считывается, точнее счувствуется с текстов тютчева, гейне, шукшина или народных сказок
у маруямы природа чувствительнее человека, точнее гораздо искреннее в своих чувствах: она плачет, она смеется, она надеется и жаждет жить, она теряет надежду и умирает так искренне и явственно, что люди могут продолжать молчать и лгать себе дальше - доля истины в мире от этого не снижается
и эта невероятная смесь обыденного и вечного, человеческого и природного, истинного и недоговоренного, даже не смесь, а неразрывная лента мебиуса заставляет меня перечитывать покет маруямы где-то раз в 2-3 года
одна из заветных читательских мечт - это прочитать его роман "тысяча дней лазоревки", о котором чхарташвили как-то скупо написал, что хотел бы как-нибудь перевести
1000 дней деревенского дурачка глазами родных, соседей, дырявого башмака, старой яблони, кудлатого пса, живущей одним насекомым лазоревки... - что может быть увлекательнее?)))

3) "Хайнский цикл", Урсула ле Гуин
в особенности "Левая рука тьмы" и "Слово для леса и мира одно"

"левая рука" ле гуин из тех книг, по которым легко отслеживается собственная читательская эволюция
если кто скажет деградация, тоже будет прав
когда только начинала читать фантастику и фэнтези, школьная семпай, заманившая на этот путь, как-то вручила мне в числе прочих северо-западных томиков "ожерелье планет ойкумены" и "волшебника земноморья"
волшебник мне тогда понравился гораздо больше, но странное очарование левой руки все же запало в душу
перечитав ле гуин в институте, охладела к ее фентези, но зато воспылала пламенной страстью к хайнскому циклу, очень уж сильны в нем были культурологические нотки
в третий же раз "рука тьмы" перечитывалась после заражения слэшем, никак же не могло не перечесться, особенно после "кольца мечей" арансон или же после "лестницы" далина
однако ни слэшем единым любима "рука" на сегодня, т.е. совсем не слэшем
хайнский цикл ле гуин - тот литературный бакен, которым помечен мой внутренний читатель-культуролог, естественно недоучка
ле гуин - фантаст-культуролог, точнее антрополог (недаром ее отцом был знаменитый альфред кребер), и самое фантастичное для меня в ее текстах - это неустанные попытки задаться ответом на вопрос "что есть не человек?", "что за пределом человеческого?". не в рамках морали, в рамках антропологии
из-за этого явственно чувствуемого научного интереса, романы ле гуин, кстати, ощущаются как немного суховатые. хотя в той же руке эта суховатость хорошо ложится на повествование от первого, первоначально мужского лица
может поэтому из всех читанных текстов ле гуин самым запавшим в душу стала не "великолепная рука", не неоцивилизованно-жесткое "слово для мира", а небольшой рассказ "девять", в котором смешались вместе люди, клоны и 9 умерших из 10ти.
и собственно о руке: кеммер - по-прежнему один из самых крутых антропологических концептов-экспериментов на моей читательской памяти.

4) "Смена фаз", Луна

эта книга существует в природе в единичном экземпляре, поскольку выпущена мною лично и лично для себя
в ней все три макси Луны, арты Скунса и других артеров к искрам, траве и воде, а также 2 рассказа
что еще сказать? я так многократно и многословно расписывалась в любви к фикам Луны, что повторение будет казаться моветонным самоцитированием)))
и да, именно фики Луны сформировали во мне мнение, что фикшн - та же литература, пусть и немного по особым правилам

5) "Стальной алхимик", Аракава Хирому

часто читаю в комментариях к манге или аниме, даже к фикам, что читатели с удовольствием бы "вдули" понравившимся персам, у меня ж один из критериев фанатского слюнодрочерства - "бля, я бы такого родила"
Эдвард Элрик - мальчик-тигр - тот замечательный пример замечательного человека, которого с радостью назовешь братом, сыном, мужем, отцом, другом. Он офигенный! Живой, яркий, деятельный, не идеальный, ошибающийся, но всегда поднимающийся на ноги и идущий вперед.
"Если хочешь жить, встань и иди. у тебя ведь есть две здоровых ноги"
Аракава создала удивительный в своей универсальности роман воспитания, понятный всем культурам, всем возрастам. Интересный мироконцепт, универсальная константа равноценного обмена, эмоциональный реализм и здоровское чувство юмора, плюс неплохая интрига, трогательная любовная линия, нескромное обаяние отрицательных персонажей, многочисленность кавайных элементов - все это прекрасие только дополняет главную ценность манги - ценность человеческой личности.
эдвард, он же алхимик, он же сын-брат-друг, он же человек - тот самый истинный философский камень, что превращает пепел в золото, дает жизнь мертвому, открывает двери истины и возвращает тело брату
если у меня когда-нибудь будут дети, алхимик обязательно будет читаться на ночь

6) "Вавилонская башня: искусство настоящего времени", Александр Генис

с творчеством Гениса и вайля мне посчастливилось ознакомиться в тот переломный период жизни, когда я решала уходить ли в науку (читай, писать таки диссер) или плюнуть на все. не скажу, что именно книги дивнопишущей парочки повлияло на решение таки плюнуть, но то, что их книги оставили явственный отпечаток на точке мировоззрения, отпущенной в свободное от академической науки плаванье, несомненно
в общем, в свое время "вавилонская башня" гениса дала мне больше, чем 136 аудиторных часов теории культуры))
удивительная легкость мысли, скользящая грация осмысления, полное отсуствие границ - кросскультурность "башни" подобна искрящему шампанскому, бодрит и размывает грани, не грани бриллианта, а грани-барьеры. ты никогда не думал об этом в таком ключе, а оно с этой точки зрения такое красивое
"башня" гениса ни в коей мере не серьезное научное исследование, не монография, это сборник эссе, зарисовки на полях, дзуйхицу гуманитария с бэкграундом из русской университетской культуры и надстройкой из культуры американских университетов, очарование вещей, языков и культур, адеяка интеллектуала
она не учит жить, не учит исследовать, вообще не учит
она просто рассказывает, как это прекрасно - видеть язык, видеть знаки культуры, видеть кросскультурные связи, видеть и понимать

7) "История твоей жизни". Тэд Чан

это самый именитый сборник в истории фантастики
риали
плотность номинантов и призеров хьюго и ньюболы в сборнике чана абсолютна, так как практически каждый его рассказ выдвигался то туда, то сюда
в вики так и написано "Тэд Чан - американский писатель-фантаст, в активе которого литературных наград больше, чем написанных им произведений".
но я люблю чана не за награды, конечно, это так к слову)
чан - мой идеал концептуалиста-фантаста, причем идеал классический. есть такое золотое правило фантастики - во вселенной текста должно быть одно фантастическое допущение, и это допущение должно переворачивать нашу реальность с ног на голову
идеал! но у чана так и есть
в "понимай" допускается развитие сверхчеловечности в человеке, в "тебе нравится что ты видишь?" допускается отключение восприятие красивости, в "аде" ангелы являются на землю, а в "истории твоей жизни" языку подчиняется не только три измерения пространства, но и время
отдельно доставляет флуктуация интересов чана: то его в религию заносит, то в алхимию, то в бытие механических организмов
про особенности нарратива тоже можно писать опусы: без захлеба, без занудства, с живым практическим интересом
чан - ведь программер, и, как мы уже знаем на примере отечественного фантпрома, программеры - люди, пострашнее хирургов будут: даже бога не побоятся разъять на коды

8) Иосиф Бродский

поскольку стихи - это не та стихия, которую можно загнать в строгие рамки, пусть даже это священные рамы книги, то просто Иосиф Бродский
вообще, у меня в поэзией крайне сложные отношения: я безмерно уважаю ее как факт литературы, но она редко трогает меня, особенно после института, где сформировался концептуальный читательский подход. гораздо больше мне нравятся песни, которые и поэзия, и музыка, и харизма
так что бродский - исключение в читательской практике, реальное исключение: его томики - единственное поэтическое на моих книжных полках
при этом я мало знаю его наизусть, читаю редко, не стремлюсь ко всестороннему анализу образов и сложно-простого синтаксиса
просто иногда я открываю любой из его сборников и окунаюсь в обыкновенную магию слова

Л. В. Лифшицу

Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.

Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

есть правда одна фанатская фишка по бродскому: коллекционирую песни на его стихи, ну и вообще

Download The Retuses Postum for free from pleer.com


Cкачать Конец прекрасной эпохи бесплатно на pleer.com


Cкачать Userdie –Не выходи из комнаты бесплатно на pleer.com

9) "Золотые перья дракона" с иллюстрациями Дугиных

парадоксальная книга, в которой текста на 5 минут, а процесса чтения на часы и часы, ведь рисунок - тоже текст, особенно такой сложный многослойный рисунок как иллюстрации Дугиных
можно долго разоряться на тему, что дугины слишком сложные и мрачные художники для детской книжки
отрицать это сложно
но иногда ценность детской книжки не в том, что детская, а в том, что она книга
работа дугиных великолепна, рассматриваешь и хорошо понимаешь, почему немецкие издатели терпеливо ждали 4 года: иллюстрации дугиных превратили обычную и проходную в общем-то сказку в бесценный манускрипт, ценность которого со временем только растет
я очень хочу эту книгу на полку, но ее нигде нет в продаже
коллекционная редкость

10) "Книга мертвых", многочисленные анонимы Древнего Египта

без всяких шуток и натяжек эта книга оказала на меня большое влияние в свое время
не в рамках формирования круга чтения конечно, но в формировании круга эстетического
бесконечная гармоничность и сообразность иероглифов и рисунков, красок и линий, статики и динамики каноничных разворотов - древнеегипетские книги мертвых очаровывали меня еще в школе на страницах учебника 5го класса по истории древнего мира

уже в институте начитала о книгах больше
тексты гимнов оказались не менее прекрасны, чем рисунки
Слава тебе, бог великий, владыка обоюдной правды. Я пришел к тебе, господин мой. Ты привел меня, чтобы созерцать твою красоту. Я знаю тебя, я знаю имя твое, я знаю имена 42 богов, находящихся с тобой в чертоге обоюдной правды, которые живут, подстерегая злых и питаясь их кровью в день отчета перед лицом Благого. Вот я пришел к тебе, владыка правды; я принес правду, я отогнал ложь. Я не творил несправедливого относительно людей. Я не делал зла. Не делал того, что для богов мерзость. Я не убивал. Не уменьшал хлебов в храмах, не убавлял пищи богов, не исторгал заупокойных даров у покойников. Я не уменьшал меры зерна, не убавлял меры длины, не нарушал меры полей, не увеличивал весовых гирь, не подделывал стрелки весов. Я чист, я чист, я чист, я чист.


но рисунки
ах, анубис! моя первая артовая любовь
ну ладно, вторая - первой был альтамирский бык

"книга мертвых", кстати, в корне неверное название: у самих египтян такие свитки назывались "книгами о выходе к свету дня"
прекрасны! прекрасны! прекрасны!